Но если мы вспомним хотя бы знаменитый монолог Миранды Пристли из фильма «Дьявол носит Prada», то придем к выводу, что мода — это не так просто. Любая вещь, которую ты надеваешь на себя (даже если это то, что первым вывалилось из шкафа), несет определенный посыл и может кое-что рассказать о тебе. А еще в ней скрыта работа огромной индустрии: миллионы денег, творческий процесс и труд большого числа людей — все это вложено в твою футболку.
Рассуждая о моде, важно помнить, что это не только средство демонстрации социального статуса, но и способ общения между людьми. Поэтому, прежде чем анализировать какой-то глобальный тренд, нам необходимо для начала взглянуть на то общество, в котором мы живем. Ведь, для того чтобы увидеть что-то частное (тренд, феномен или выход из сложной ситуации), иногда нужно просто отойти подальше и рассмотреть ситуацию издалека. Этот метод, кстати, я подсмотрела у художников, работы которых нужно разглядывать не только с разных ракурсов, но и с разных точек дальности. Полезный навык, применимый к жизни.
Сегодня мне бы хотелось поговорить про смысл и содержание современной моды, а также про иронию и гротеск. Хочется обсудить, для чего вообще дизайнеры создают вещи-мемы и почему мы все по ним так тащимся.
Пост-пост, мета-мета
Наш главный редактор будет против, но мне очень хочется начать издалека и сразу со сложностей. Полагаю, ты слышала песню Монеточки: «Я такая пост-пост, я такая мета-мета». Может показаться, что это просто набор неясных слов, но в этой песне Лиза говорит о культурных и философских направлениях (если объяснять просто, то это особый тип мироощущения).
Постмодернизм и метамодернизм, о которых идет речь в песне, как периоды как раз следуют друг за другом. Изучив их, мы сможем лучше понять самих себя, а также проанализировать искусство, политику, моду, да все что угодно. В общем, это полезно, так что, надеюсь, ты дочитаешь этот текст до конца. Итак, поехали.
Постмодернизм (охватывает вторую половину XX и начало XXI века) утверждает, что все вторично, ничто не стоит воспринимать всерьез. Логика такая: все, что находится на территории музея, можно назвать искусством, будь то стул, стопка бумаг или забытая кем-то перчатка.
Почему? Потому что постмодернизм иронизирует, цитирует и копирует, стирает грани разумного, стремится к отрицанию и деконструкции. А метамодернизм – то, к чему мы идем сейчас, – эти рамки как бы восстанавливает. Прямо сейчас одна культурная эпоха сменяется другой, а общество находится одновременно на разных этапах формирования. Одна часть этого общества пытается отречься от условно «высокого», а другая это «высокое» пытается создать и осознать.
Песня «Пост-пост» Монеточки – это своего рода гимн целого поколения, в котором лирическая героиня (продукт именно постмодернистской культуры, если можно так сказать) сознается в том, что нет в ней никакого содержания, она пуста. Бесконечный поток информации и вытекающее из этого обесценивание всего и вся привели к тому, что нам гораздо тяжелее начать искать смысл в жизни.
Создается ощущение, что нам просто нет дела до поиска своего предназначения, ведь мы ставим лайки.
Обычно мы пишем исключительно о положительных качествах миллениалов (те, кто родились в 1985 – 2000 гг.) и центениалов (родились в XXI веке) – получается, мы немного привираем, молчим о недостатках. Поэтому сегодня хочется совершить comeback to reality.
Довольно точную характеристику постмодернистского человека дал директор методической службы Университета штата Арканзас Марк Тейлор, автор эссе «Поколение next: студент эпохи постмодерна». Он говорит о том, что мы голодны до потребления, но при этом пресыщены информацией. Мы слишком ориентированы на развлечения. Мы мечтаем, чтобы ничто в жизни не давалось нам с трудом (работа и образование в том числе), нам хочется удовольствий и легкости. Мы склонны торговаться, ведь если в мире нет абсолютных ценностей, то все подлежит торгу.
В постмодернистской культуре нашего времени традиционные модели (религия, например) не могут одержать верх в борьбе с потребительством. Мы очень щепетильно относимся к личным потребностям, создается ощущение, что любое наше желание должно быть выполнено, а мир обязан предоставить для этого комфортные условия.
Мы, поколения Y и Z, отличаемся от предыдущих поколений скептицизмом (никому не верим и ничего не ждем), цинизмом, мы ленивы, постоянно стрессуем и склонны к депрессиям из-за той же информационной пресыщенности, зато нас можно назвать самыми толерантными по сравнению со всеми, кто был до. А еще многие из нас рождаются маленькими взрослыми, которые рано осознают, чего хотят от жизни. Ну и в технике мы разбираемся круто. Вопрос, который интересует нас сегодня, – как все эти наши особенности влияют на современную моду?
Лайк, шер, алишер
Я подробно изучила работы кандидата философских наук Татьяны Нагорских, которая исследовала феномен моды в эстетике постмодернизма. Она говорит о том, что если раньше интерес человека был направлен на итоговый продукт творчества, то сейчас все больше внимания уделяется его презентации. Перформанс стал способом авторского самовыражения, а цель выставок современного искусства и модных показов – получение лишь эстетического наслаждения.
Зрителя завораживает визуальная часть, даже если она лишена смысла и сюжета. То есть мы стараемся уйти от глубинных переживаний, а ведь именно это самое главное в восприятии предметов искусства. Такая тенденция привела к формированию поверхностного понимания.
Если рассматривать моду как процесс создания нового (новых фасонов, деталей и принтов), то можно сказать, что в настоящем времени она как бы закончилась. Ведь мода сейчас – это трансформация уже созданного, вечный отсыл к прошлому. В ней уже нет «героев», которых бы воспринимали как культовых личностей и кумиров. Сам факт существования харизматичного лидера в лице рок-звезды или умелого кутюрье постепенно уходит в прошлое. Хотя еще в XX веке был определенный культ личности дизайнера и именно его философия и мироощущение играли определяющую роль в выборе клиентом его творений.
Из-за сближения с потребителями в мире виртуальном так называемые знаменитости больше не воспринимаются как что-то почти божественное и недоступное. Сейчас сам дизайнер может даже не быть автором выпускаемой одежды, а разные модные дома могут объединиться в единую корпорацию (например, Louis Vuitton, Givenchy и другие образовали группу LVMH).
Востребованность модельера в таком формате определяет исключительно потребительский спрос и коммерческий успех продукта. Это измеряется в количестве зрителей, пришедших на него посмотреть, количестве отзывов в прессе, упоминаний в социальных сетях и так далее. Звучит не очень – скажи?
Постмодерн создал ту самую массовую культуру, которую мы наблюдаем сейчас. А его представители полагают, что «мы живем в эпоху, когда все слова уже сказаны». Использование готовых форм – основополагающий признак такого искусства. Постоянные заимствования, ремейки в кино, реинтерпретация художественных произведений и дописывание от себя классики – вот примерное содержание искусства эпохи постмодерна. По сути дела, оно обращается к готовому из-за недостатка собственного содержания.
А ответ на вопрос «Где у нас искусство, а где какая-то фигня?» найти почти невозможно.
Мода на мемы
Представь, что ты сидишь на показе Кристофера Кейна (недоступном для простого смертного) и пребываешь в ожидании глубокой мысли, чувства наполненности, вдохновения и красоты. Вокруг самые известные, творческие и богатые люди мира. И вдруг на подиуме появляются они – великие и могучие кроксы.
Обувь, которая уже давно превратилась в мем и при всей демократичности XXI века остается антонимом к словосочетанию «высокая мода». Но цель дизайнера, как мы уже разобрались выше, заключалась в повышении упоминаний. И она-то как раз оказалась достигнута.
Время идет, и вот уже Демна Гвасалия являет миру кроксы на 25-сантиметровой платформе, наплевав на ДНК бренда Balenciaga и все то, чем так дорожат сильные модного мира сего. Можем ли мы назвать Демну спасителем, ведь марка стала популярна как никогда, или же он все-таки разрушитель? Точного ответа нет, но королем китча его назвать можно наверняка. Сумасшедшая и неносибельная вещь по виральности за минуту смогла превзойти просто украшенные кроксы Кейна.
Так что ирония, возведенная в абсолют, гротеск и кэмп (то есть все преувеличенное, чрезмерное, неестественное, вульгарное, но именно тем и хорошее), который стал темой последней Met Gala, – вот на чем играют современные дизайнеры. Им удалось найти ответ на вопрос, который волновал всю индустрию моды от швей до байеров последние 20 лет: как же удержать потребителя в эпоху информации и перемен?
Правильно, заставить его играть в иронию (или даже постиронию – когда совсем не ясно, что есть юмор, а искренность сложно отличить от иронии). Многим нравится «быть в теме». И если ты понимаешь «крутость» этой вещи или выставки, значит, ты умный. Только не факт, что в ней и правда есть что понимать :)
Кирпич за миллион
Но не кроксами едиными, как говорится. Премиальные бренды давно выпускают нетипичные для люкса вещи: скотч от Рафа Симонса за $200, скрепка Prada за $185 или чехол для парфюма, но уже за 500€ и от Louis Vuitton. Эти «предметы первой необходимости» вызвали поток хейта в Сети, но в реале покорили потребителей, которые быстро смели дорогостоящие безделушки. Все это ты можешь найти в сто раз дешевле в местном магазинчике, но брендированные мелочи, даже самые дурацкие, всегда sold out. Почему? Разберемся.
Вообще продажа одежды не основной источник дохода для крупных брендов – потянет на шок-контент? В мире роскоши и бутиков есть специальные товары, которые стоят дешевле основного ассортимента марки, но при этом полностью отражают ее идентичность. Первым таким продуктом стала парфюмерия, потом особой значимостью стали наделять еще и сумки.
Сегодня уже никого не удивишь тем, что аксессуар может стоить как шуба. Если на твоей it-bag будет красоваться узнаваемый лого, считай, каждый проходящий мимо будет понимать, что ты в состоянии себе это позволить. Вот она, сила статусных вещей...
Но с наступлением 2000-х все резко поменялось. Как минимум все забили на сумочки, изменилось классическое понятие «люкса», а меха на ВДНХ ушли на второй план. Миллениалы и центениалы отдали свои сердца стритвиру (даже если он стоит как люкс). Брендам пришлось подстроиться под новые правила. Например, Balenciaga выпустили серию зажигалок по 10€, а Кристофер Кейн – кабельные стяжки по 30€ (их можно надевать как браслет или украшать одежду и обувь).
Цена для таких брендов смешная, да и сами вещи вроде бы полезные. Например, скотчем от Рафа Симонса ты можешь украсить пиджак или пальто – и буквально в одно мгновение у тебя появляется look с показа. Ну или склеить что-нибудь более полезное (или кого-нибудь).
Да, бренды работают на легкую прибыль – а что остается в этом от искусства? Как ты и сама, думаю, заметила, наибольшее распространение получает самый несодержательный контент. Мы (большинство из нас) делимся с друзьями шуточками и видео с котиками, а не сложной литературой. Так что пора уже перестать притворяться, будто за поверхностными идеями вроде выпуска именного кирпича Supreme скрывается глубокий смысл.
За всем этим юмором стоит бездушный расчет, с которым менеджеры и пиарщики пропагандируют дурной вкус, заполоняя пространство бесполезными вещами. К сожалению, в отличие от своих предшественников (почившего МакКуина и ныне живущего Тома Брауна), в погоне за одобрением масс современные дизайнеры теряют в содержании. Получается, Undercover и их пальто с надписью «Мы создаем шум, а не одежду» – это скорее грустная правда жизни, чем смешная шутка.
Мода теряет загадку, смысл, глубину и подлинность, оставляя за собой только «кровавый след» хайпа.
А постоянно всплывающие «шок-новости» об очередном бессмысленном творении просто мозолят глаза. Может ли мода предложить нам что-то, помимо кликбейта?
Метавывод
Как я и говорила в самом начале, сейчас мы находимся где-то посередине между двумя культурными эпохами. Постмодернизм сменяется метамодернизмом. А так как отличительными чертами первого были деконструкция, ирония, нигилизм и отречение от общих концепций (с целью создания карикатуры), то второй будет воплощать возрождение искренности, надежды, романтизма, возвращение к общим концепциям и универсальным истинам.
Главное отличие человека будущего от человека прошлого состоит в том, что поколение метамодерна начинает испытывать потребность в глубинном смысле, в духовности, в серьезности, в искренности – несмотря на то что и сознание человека, и современная культура пребывают в постоянном хаосе. За примером опять обратимся к индустрии моды.
В последние годы вся fashion-повестка стала изобиловать разнообразными глубокими темами, начиная от прав женщин и заканчивая вопросами экологии. Это ли не уход от легкости и напыщенности к чему-то более глубокому? Да, мы все так же заимствуем, но уже бережно, с уважением, стараемся больше хвалить, а не высмеивать. Помнишь, в прошлом номере мы говорили про культурную апроприацию и корректный культурный обмен? Вот это как раз туда.
Современное поколение начало меняться и осознавать, что мы можем быть одновременно нелепыми и искренними и эти качества не умаляют значения друг друга, не являются взаимоисключающими. Возможно, это логичное развитие, эволюция наших душ, тел и разума. А возможно, просто еще одно заблуждение. Нельзя узнать, какими будут люди через десять лет, но думать о том, какие мы сейчас, необходимо.