Анастасия, вы главный художник Электротеатра «Станиславский». Что это означает? Чем вы занимаетесь?
Я всегда отвечаю, что я — ответственная за красоту. Эту миссию чувствую в себе и стараюсь сверять ею все, что создаю и делаю. Если говорить об Электротеатре «Станиславский» — это место любви и силы, здесь я курирую внешний вид театра и все, что связано с внутренней интерьерной жизнью. Важно, чтобы созданный нашей командой совместно с архитекторами имидж был не просто сохранен, но и развивался в красивую, гармоничную историю, отвечая художественным и стратегическим интересам театра. Также я курирую деятельность пошивочного цеха, который был создан десять лет назад с нуля и где я работаю в качестве художника по костюмам и сценографа.
Художник по костюмам — что это за профессия?
Костюм сегодня играет важнейшую роль в конструировании новых реальностей, новых «норм», новых мифов, позволяя телесно, зримо и ярко воплотить на сцене миры, которые раньше невозможно было представить. Художник по костюмам — творец, который приравнивается к архитектору. Перед ним стоит задача не только сконструировать тело и облечь его в красивую, утилитарную или функциональную форму, но и наделить его смыслом и целью, а также «вписать» в окружающее пространство или или «выписать» из него.
Замечаете ли вы какие-то изменения в профессии?
Профессия перестает быть законсервированной. Во-первых, если раньше многие зрители вообще не понимали, кто создает фильмы, спектакли, балеты и ивенты, то сегодня ситуация меняется. Художники благодаря междисциплинарному образованию выходят к публике, рассказывают о том, кто они и как работают, популяризируют профессию. ArtMasters, кстати, вносит огромный вклад в это — о профессии узнают, хотят экспериментировать и создавать новое.
Во-вторых, сегодня, все виды медиа очень связаны. Например, fashion-индустрия активно заходит на территорию зрелищных искусств. Мы видим, что fashion-дизайнеров стали приглашать в балет, театр, кино, а художники по костюмам становятся сценографами или самостоятельными художественными единицами, делают авторские проекты. Во многом благодаря этому профессия перестала быть прикладной, а стала более смыслообразующей, самостоятельной. Сегодня это настоящее художественное высказывание.
Какие проекты на стыке театра и моды вы хотели бы особенно отметить?
Это, конечно, фильм «Пятый элемент», где Жан-Поль Готье выступил художником по костюмам, спектакль «Три сестры» в театре «Современник» с костюмами Вячеслава Зайцева, опера «Орландо» в Венской опере, где японский дизайнер, основательница бренда Comme Des Garcons Рей Кавакубо дебютировала в качестве оперного костюмера. Также хотела бы обратить внимание на совместную работу британского дизайнера Александра Маккуина и канадского режиссера Робера Лепажа в рамках оперы «Эоннагата».
То есть если я выучился на модельера, то могу с легкостью переквалифицироваться, например, на художника по костюмам и работать в театре?
Fashion-язык как чистый перенос в театре не работает, потому что он самодостаточный. Театральное и кинопроизведение это, прежде всего, история — каким бы языком она не рассказывалась. Ее очень важно внятно рассказать всем вместе: режиссеру, хореографу, композитору, художнику-постановщику, видеоарт-художнику, художнику по свету… Все работают на единый результат. Если начинается перевес одного или другого медиа, то проект может не состояться.
Cкажу так, fashion-дизайнер безусловно и прекрасно может работать в театре и кино, если он понимает не только свои задачи и свое авторское видение, но и все нюансы, специфику, смыслы общего проекта и, что немаловажно, технологические, функциональные и психологические особенности работы в других медиа.
В чем тогда отличительная особенность художника по костюмам?
Необходимо разработать в себе «инструментарий сотворчества», соединения, а не абстрактного одинокого авторского высказывания. Это территория совместной игры. Это сейчас основная задача — я с ней все время сталкиваюсь. Каждый раз мне нужно изучить, куда я пришла, с кем мне предстоит общаться. Очень много творцов одновременно участвуют в создании единого высказывания. Важно влиться в эту команду, не потеряв своего лица, индивидуальности и понимания, чего ты хочешь выразить, при этом объединив в себе чаяния и радости всех остальных.
К сожалению, эту деталь многие пропускают, потому что так было принято в течение многих лет. Такое авторитарное явление, где есть один решающий, а все остальные под него подстраиваются. Это было нормой. Время поменялось, и сегодня мы живем на сломе — я называю это явление «новое авторство». И те ребята, которые, в том числе, участвуют в Чемпионате ArtMasters с этим сталкиваются. У них другая повестка, другое сознание, они думают по-другому и про другое.
Как в целом рождается костюм?
Я работаю с материалом, со структурой и с посылами, которые дает мне режиссер и художник-постановщик. А далее начинается интересная работа — нужно придумать целый мир, в котором живут твои герои. Это как шкатулка в шкатулке. Важно полюбить героев, чтобы они, с одной стороны, были неотъемлемой частью контекста, с другой — несли свою историю, а с третьей — чтобы актерам и перформерам было интересно погрузиться в эти миры самим.
А какой ваш любимый художник по костюмам и соответствующие театральные постановки?
Из российских хотелось бы отметить Юрия Харикова, автора декораций и костюмов более чем к 150 спектаклям, включая «Ромео и Джульетта» в Белгородском театре драмы им. М.С. Щепкина, «Мамаша Кураж» в театре «СамАрт» и «Недоросль» в Русском драматическом театре Литвы. Из зарубежных — итальянский театральный режиссер Ромео Кастеллуччи, а также Андреа Шмидт-Футтерер с операми «Ифигения в Тавриде» в Большом театре в Женеве, «Норма» в Театре Шатле в Париже и «Доктор Фауст» в Метрополитен-опера в Нью-Йорке.
Замечаете ли вы, что появились новые тенденции в сфере?
Что я вижу — молодым интересно перформативное искусство, которое рождается из исследований и понимания лабораторных процессов. Понятно, что существует набор жанров и он уже поднадоел. Это ощущение поиска новых форм всегда актуально: повторение поисков предыдущих поколений, исследование, отмена, бунт, копирование, создание нового…
Сейчас, например, становятся все более популярны вечера одноактных балетов. Что это означает? У тебя три молодых хореографа, которые показывают небольшие постановки. Мне такой жанр очень нравится — коротко, прекрасно, быстро. Когда я приняла участие в четырех подобных постановках, то спросила дирекцию, зачем театру подобная форма. Для того чтобы увидеть новые имена, новые тенденции, увидеть то, чем живут сегодня художники, хореографы и исполнители, какой язык им интересен, куда они идут. Подобные вечера одноактных балетов можно назвать узаконенным экспериментом, новым жанром.
А в театре такое возможно?
В той или иной форме да. Театры и подобные институции всячески приветствуют новые жанры. Такое направление, как партисипаторный театр, уже плотно зашел на современные платформы и принимает самые разнообразные формы и смыслы. Это театр включенности, где зритель стирает границу «четвертой стены» между перформером, актером и собой и получает активную позицию «сотворца», участника, где у него появляются абсолютно уникальные возможности исследовать себя и мир иначе.
Я очень рада, что все эти процессы не затухают, а продолжают неумолимо свое движение. И рада, что ArtMasters тоже движется в исследовательском ключе постижения себя, запросов молодых творцов и соответствия их актуальным зрительским чаяниям. Там узаконено место художника — он имеет вес и участвует наравне с остальными, имеет возможность авторского и командного высказывания. В итоге мы часто уже во время чемпионата наблюдаем яркие проекты, которые могут быть представлены далее широкой публике и получить творческое развитие, своего зрителя и воплощение.