К выходу сентябрьского номера ELLE girl мы вместе с «Книгой Фанфиков» устроили конкурс на лучший финал истории Хардина и Тессы. Фанфик, занявший 1 место, попал на страницы журнала. Там же, кстати, можно прочитать интервью с Хиро Файнс-Тиффином и Джозефиной Лэнгфорд.
К погоде в этом городе было невозможно привыкнуть. То, что настоящие северяне не назвали бы и осенью, заставляло Тессу без конца кутаться в шерстяной шарф, прятать пальцы в карманах пальто и сутками напролёт заваривать чай. А может быть, дело было и вовсе не в погоде. Просто внутри неё навсегда замерла зима: сырая, мрачная и тоскливая.
Тесса сидела в своем кабинете — маленьком неуютном помещении с видом на темную водную гладь Пьюджет-Саунд. Здесь пахло бумагой, чаем и ее парфюмом, и было так холодно, что периодически приходилось выходить в оживленный офис, чтобы окинуть равнодушным взглядом бледные лица своих коллег, а спустя пару минут вернуться внутрь. Однако сегодня дел у Тессы было невпроворот, и возможность выбраться из этого промозглого царства выдалась только ближе к концу рабочего дня. Но едва она вышла за дверь, когда Вэнс материализовался из ниоткуда, вручил ей увесистую папку с рукописью и, велев прочитать все до четверга, удалился прочь. Это был свежий взгляд на расставание двух продолжающих любить друг друга людей. Никаких локаций и имен. Только он, она и их история — хаотичная, собранная по частям, как лоскутное одеяло. Как сказал сам Вэнс, его заинтриговала не столько рукопись, сколько личность автора. Он писал под псевдонимом, напрочь лишающим возможности определить — мужчина это или женщина. Переписка осуществлялась только в электронной почте, и в Сиэтл за решением — даже отказом — автор захотел прилететь лично, обосновав это тем, что он в любом случае идет ва-банк.
«В любом случае идет ва-банк», — эти слова въелись в рассудок Тессы знакомым ядом — сладким и отравляющим. Она забрала рукописи, бросила их на стол, и с этого момента ощущение того, что в кабинете теперь находится бомба, прочно засело в ее душе. Тесса взялась за чтение тем же вечером, забрав роман домой и усевшись с ним на подоконник. С первых же строчек ее охватила паника: главные герои, очевидно, проживали свою несчастную любовь. Все полтора года она старалась держаться как можно дальше от чужих разбитых сердец. Не трогать, не бередить старую рану, не погружаться в омут воспоминаний, выбираться из которого придется с огромными усилиями и эмоциональными потерями. Но стоило ей только выцепить из ряда одинаковых строчек ядовитое слово «расставание», как события позапрошлой зимы сдавили свои иссохшие руки на ее шее.
Они с Хардином не справились. Сомнения по поводу Сиэтла, его тяга к возвращению в Лондон, еще и эта встреча с отцом… ссора за ссорой, попытка отдалиться и снова сблизиться… одним утром она проснулась и не увидела его рядом. Не нужно было писем, громких ссор и слезливых прощаний. Хардин еще накануне сказал, что не встанет на ее пути к мечте.
— Он сделал шаг в сторону и исчез навсегда, — вслух прочитала она строчки, завершающие первую страницу.
Сердце ухнуло в пятки. Стерев слезы и удобнее устроившись на подоконнике, она принялась читать более вдумчиво, пропуская через себя каждое слово, отчего-то такое знакомое, будто уже давно прожитое… пережитое. Вэнс был прав. Это что-то совершенно новое. Никакой конкретики. Только он и она. Что-то произошло с ними, что-то их разлучило. Будто одно целое разорвало на части и отбросило на разные концы света. Читателю предстояло выяснить — что именно. Прийти вместе с главными героями к эпилогу. Понять, сложатся ли детали пазла в красивую картинку или так и останутся разбросанными по полу фрагментами.
«Их путь никогда не был чист и безоблачен. Густая мгла в воздухе и осколки стекла на полу. Они шли вслепую, вытянув руки вперед и стиснув зубы от боли. И находили друг друга, оставшись одни среди вечной тьмы».
Чем больше страниц оставалось позади, тем яростнее разрасталась паника в душе Тессы. Ощущение того, что эта история ей знакома, с каждым мгновением становилось все четче. Несколько дней она жила в этом романе. В квартире и по дороге в издательство, в холодном кабинете, в своей пустой спальне, в ванной и даже во сне ее не отпускал разрушенный мир этих двоих. Если бы автор добавил имена, если бы он вписал больше конкретики в сюжет, история растеряла бы всю свою магию. Вероятно, в этом и заключалась его или ее идея. Чтобы каждый читатель смог стать главным героем. В конце концов, кому не разбивали сердце? Кто не испытывал на себе весь этот спектр чувств — убивающих и воскрешающих?
И все же, как ни странно, Тесса чувствовала, что эта история принадлежит только ей. В ней было что-то личное. Что-то до боли знакомое. И каждую строчку ей будто на ухо шептал родной голос:
«Это было как болезнь, симптомы которой не говорили ничего конкретного. Трудно было определить, в чем именно заключалась проблема и как ее лечить. Только предположения, домыслы, ошибочные диагнозы… Но в один момент случилось чудо: он, наконец, смог обнаружить патологию. Без консилиумов, рентгенов и сжатых сроков. Горькая правда заставила его и выдохнуть, и забыть, как дышать. С ней все было в порядке. С ним — нет. Диагноз — инфантильный мальчишка. Лечение — расстояние. Ему нужно было уехать, чтобы познать себя, познакомиться с тем мужчиной, который мог бы быть достоин такой женщины, как она. Это происходило медленно и болезненно. Как ломать себе кости и растить новые. Заглядывать в самую глубокую тьму и смотреть в лицо всем своим монстрам. В конце концов, он встал на путь к выздоровлению. К взрослению. И он был готов к встрече с ней».
Эпилог она дочитала утром в четверг, в день его прилета. Тогда же в ней не осталось никаких сомнений — это была ее история. Только ее и Хардина. Сердце колотилось в груди, как бешеное, она считала минуты до встречи с автором, она так многое хотела ему сказать… о многом расспросить. Неужели после расставания с ней он начал писать эту книгу? Исследовать себя, их отношения, чтобы морально вырасти? И все это ради нее? Тесса не заметила, охваченная волнением, как кто-то вошёл в кабинет Вэнса. Но хватило лишь тонкого запаха его парфюма, чтобы понять, кто стоит у дверей.
— Тесса, — душу обжег едва слышный шепот.