Интервью theGirl: автор романа «Звери малой земли» Ким Чухе — о предстоящей дораме по книге и любви к русской литературе

Некоторые сравнивают «Звери малой земли» с еще одним популярным произведением — «Дорога в тысячу ли» Ли Мин Чжин, по которому сейчас снимают не менее (а то и более) популярную дораму «Пачинко» (или «Патинко»), где главные роли играют Ли Мин Хо и Ким Мин Ха. Почему сравнивают? Наверняка из-за того, что в обеих книгах сюжет касается времен японской оккупации. Пожалуй, на этом сходство и заканчивается 😅

Хотя… есть еще одно общее — «Звери малой земли», как и тоже англоязычный, к слову, роман Ли Мин Чжин, также получит экранизацию. Причем сначала говорили о том, что это будет фильм, но уже в интервью (снова спойлер) Ким Чухе уточнила, что будет сериал. Так что ждем еще одну крутую дораму!

Работа над адаптацией уже началась, но пока не известно наверняка, кто сыграет главные роли и какие звездные камео могут порадовать зрителей. Что касается сюжета — то тут, полагаю, будут следовать истории книги. А в ней события начинаются в 1917 году, когда Корея уже стала японской колонией. Бедная крестьянская семья продает свою десятилетнюю дочь в школу куртизанок, и единственным другом Яшмы станет осиротевший попрошайка и воришка Чонхо. Повзрослевшая Яшма станет популярной артисткой, а ее друг будет бороться за независимость Кореи. Завершается история в 1965 году, показывая, как герои пережили японскую оккупацию, Вторую мировую войну и разделение Кореи.

Начать предлагаю с азов. Всегда интересно, как писатель стал писателем. Поделитесь своей историей.

В детстве мне часто задавали вопрос: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» И я отчетливо помню свой ответ: «Художником». Затем я сменила его на «Писателем». Но, если честно, я не уверена, что вообще понимала, что это за профессии. Немного повзрослев, я оставила идею стать кем-то столь эксцентричным, как художник или писатель, и начала мечтать о другом: попасть в серьезную компанию, подняться по карьерной лестнице, обеспечивать свою семью.

Работа в издательстве дала мне шанс понять, что литература — это не просто увлечение, а профессия, на которой можно зарабатывать. Я погрузилась в работу с невероятным усердием. Но мои коллеги и начальники все время говорили мне, что я сгожусь лишь для роли ассистента и что мне не стоит думать о том, чтобы стать писателем. Но я им не поверила, бросила работу и решила полностью посвятить себя творчеству.

Если бы они больше верили в меня, возможно, я бы не ощущала такую потребность в самоутверждении. Это и подтолкнуло меня к писательству. Но это не то, что удерживает меня в профессии. Можно подмечать одобрение, с благодарностью принимать хорошие результаты, даже использовать их как стимул для мотивации, но не стоит ставить их выше того, что действительно важно: создавать настоящее искусство, стремиться быть хорошим человеком, да даже просто готовить еду для своей семьи или проявлять доброту к незнакомцам. Только писательство спасло и продолжает спасать меня, заставляя не сдаваться.

Как возникла и формировалась идея для романа, ставшего дебютным? Что вдохновило вас на «Звери малой земли»?

Почти девять лет назад мне повезло найти литературного агента, Джоди Кан. У меня не было денег, и я попросила ее разослать мой сборник рассказов по издательствам. Помню, как я испытала абсолютный шок, когда в своем письме она сказала, что я должна начать писать роман. Разумеется, на написание романа уходят годы, и нет никакой гарантии, что он будет продан. В расстроенных чувствах я отправилась на пробежку в нью-йоркский парк Форт-Трайон, который был весь в снегу.

Во время пробежки в моем сознании возник образ тигра. Затем я увидела заблудившегося охотника, а также несколько других сцен из финала книги. Придя домой, я села и за один вечер написала первые двадцать страниц, которые в итоге стали прологом к «Звери малой земли». Это был волнующий и необычный опыт, и до сих пор именно такие загадочные вспышки вдохновения побуждают меня писать. Для меня и романы, и рассказы рождаются в моменты творческого озарения, когда я словно вижу перед собой все элементы — определенные образы, настроения, цвета, музыкальные мотивы, — будто они разложены на столе передо мной. В случае со «Звери малой земли», это были «Восьмая симфония» Брукнера, тигр в снегу, очертания собора.

Прежде чем приступить к написанию, я уже интуитивно понимаю целостную картину — будь то рассказ, созданный в течение нескольких напряженных дней, или роман, на который уходят годы. Но если среди читателей этого интервью есть начинающие писатели, для них я хочу подчеркнуть: важнее всех этих «фрагментов» — осознание самой жизни. Вопрос, который стоит перед каждым автором: какой истиной вы хотите поделиться? Что вы поняли о человеческой природе? В «Звери малой земли» я хотела рассказать о том, что время меняет, и о том, что ему неподвластно.

Расшифруйте, пожалуйста, название книги. Какой смысл и, может быть, философию вы в него вложили?

Изначально я хотела назвать ее «Любовь и время», но агент очень мудро посоветовала выбрать другое название. Именно она предложила «Звери малой земли», ссылаясь на сцену, где Ито (японский генерал) с изумлением говорит, что не понимает, как такие свирепые звери могут выживать в столь крохотной стране.

Для меня «звери» в названии символизируют корейский народ, который бесстрашно и самоотверженно боролся с несправедливостью. Корейские читатели тоже сразу видят в «зверях» своих предков. Интересно, что для зарубежных читателей «звери» — это скорее люди, утратившие человечность из-за ужасов войны и колонизации. Думаю, это связано с тем, что корейцы ощущают глубокую связь с природой и животными: даже хищников, таких как тигры и леопарды, мы традиционно считаем не врагами, а духовными покровителями, родственниками. Так что в названии заложен двойной смысл — и стойкость корейцев, и их особая духовная связь с природой.

Ваш роман часто сравнивают с «Дорогой в тысячу ли» Ли Мин Чжин, поскольку обе книги затрагивают схожий исторический контекст. Насколько близким вам кажется это сравнение? Видите ли вы в своих произведениях точки пересечения?

Думаю, это сравнение появилось потому, что «Дорога в тысячу ли» рассказывает историю Кореи начала XX века и добилась огромного успеха по всему миру. В самой Корее мою книгу чаще сравнивают с «Земля» Пак Кён Ри или «Ариран» Чо Чжон Нэ — это эпические саги, определившие корейскую литературу XX века.

Особенно тронуло и даже польстило сравнение с «Ариран», потому что эта книга оказала на меня прямое влияние: в детстве я прочитала все двенадцать томов, и они потрясли меня своей глубиной, невероятной верностью корейской истории, языку и духу. В этом смысле «Звери малой земли» похожи — но написаны в более транснациональном ключе. «Ариран» почти полностью написан на диалекте провинции Чолла-Намдо, из-за чего его трудно понять, если ты не носитель корейского. Это способствовало тому, что роман был переведен только на французский.

Я считаю, что мое творчество скорее принадлежит корейской литературе, чем корейско-американской. Даже не столько с точки зрения темы, сколько с точки зрения восприятия и философии.

Интересный, кстати, момент. Оба автора — вы и Ли Мин Чжин — американки корейского происхождения, которые пишут на английском, но на очень глубинные и важные для Южной Кореи темы. Насколько, по-вашему, язык влияет на восприятие подобных историй? Меняет ли он их интонацию, глубину, эмоциональный посыл?

Я много размышляю об этом сейчас, во время работы над корейским переводом моего второго романа, «Город полуночников» (City of Night Birds). Многие предложения я переписываю сама, чтобы максимально сохранить изначальный смысл. Английский хорошо подходит для витиеватых, текучих фраз, тогда как корейский требует более лаконичных конструкций, иначе текст теряет смысл. Так что сама структура языка действительно может определять тон, глубину и эмоциональный посыл произведения. Я вижу это на примере современных художественных произведений в минималистском жанре, выходящих в Корее и Японии, — я не знаю японского, но его лингвистическая структура очень похожа на корейский.

В идеале, автор (или переводчик) понимает эти языковые различия и обогащает их (если так задумано) средствами, доступными в данном языке. Так что в моем переводе я опираюсь на тот факт, что корейский — это очень фактурный, поэтичный, теплый и эмоциональный язык, который живет жизнью людей, животных и предметов. Способность передать это уникальное богатство корейского языка, максимально сохранив при этом легкость английского перевода, и привела к тому, что «Звери малой земли» была принята на ура. Но в конечном счете, если вы спросите меня, что же все-таки первостепенно — язык или писатель, — то, безусловно, писатель. Автор может написать великую историю на любом языке мира, потому что именно его душа определит тон, глубину или эмоциональный посыл книги. А душа выше языковых и культурных различий.

Какие личные и культурные факторы повлияли на ваш взгляд на эту историю? Какой опыт оказался наиболее важным при работе над книгой?

Как и многие дебютные романы, «Звери малой земли» появился под влиянием множества личных и культурных факторов, сформировавшихся за 32 года моей жизни. Их очень много: причастность моего деда по материнской линии к движению за независимость Кореи; вся корейская история, мифология, народные сказки, проза и поэзия начала XX века, которые я читала с детства; корейская эстетика — от великолепия селадоновой керамики периода Корё до утонченности и остроумия искусства периода Чосон; традиционная корейская музыка (всем рекомендую посмотреть фильм «Сопендже» — это, наверное, самое совершенное произведение искусства, которое я видела); классическая музыка, которую я люблю с детства; природа; воспоминания о Чеджудо. Я не могу сказать, что что-то одно важнее остального — все эти элементы должны были соединиться, чтобы книга появилась.

Ваша книга нашла отклик у читателей по всему миру. Как вам кажется, что делает эту историю универсальной, несмотря на ее локальные корни?

Для меня это стало полной неожиданностью. Я каждый день испытываю благодарность за это. Еще на этапе написания «Звери малой земли» не задумывалась, что называется, «трендовой» книгой, и даже сейчас она не является таковой. Есть определенный тип литературы, которую в Америке или Великобритании (где я сейчас живу) ожидают от «крутых» молодых авторов, и мой роман — не из их числа. По-моему, это очень искренняя книга о любви и поиске смысла — в эпоху, когда все больше людей сомневалось в их существовании.

Не столь важно, что сюжет разворачивается на фоне событий корейской истории, — потому что борьба за выживание и желание жить понятны каждому. И мне кажется, что читатели по всему миру голодны до такого посыла, вне зависимости от того, насколько удачно он воплощен. Именно в этом и состоит предназначение литературы.

Важным символом в романе стал тигр. Расскажите об этом больше.

На протяжении пяти тысяч лет тигр был неразрывно связан с корейским народом, оставаясь его символом и духовным спутником. Несмотря на то, что тигр — хищник, а Корейский полуостров — небольшая гористая территория, корейцы всегда уважали природу и сосуществовали с ней. К сожалению, во время японской оккупации дикая природа Кореи подверглась систематическому уничтожению под предлогом «борьбы с вредителями». Почти сто лет назад тигры на полуострове были полностью истреблены.

Уже тогда корейцы понимали, что подлинной целью этой кампании было разрушение духа независимости. Об этом писали в литературных журналах, помещали изображения тигра на обложки. Когда тигры исчезли из Кореи, мы утратили нечто очень ценное и священное для нас. Но надежда остается: совсем недавно на горе Пэктусан, в Северной Корее, недалеко от китайской границы, видели тигрицу с детенышем. Они продолжают пытаться расширять свою территорию на юг, и если люди смогут позволить им жить по законам природы, они однажды вернутся, чтобы остаться здесь навсегда.

Говоря о тиграх: часть ваших доходов перечисляется в благотворительный фонд, который в том числе занимается защитой и сохранением тигров. Расскажите об этом подробнее. Такой выбор, может быть, как раз связан со значимостью тигров в корейской культуре или это совпадение?

Задолго до того, как я стала публикуемым автором, я знала, что хочу посвящать каждую свою книгу какой-то важной цели. Решение направить часть дохода от романа «Звери малой земли» на защиту тигров и леопардов напрямую связано с их культурной значимостью для Кореи. Кроме того, я давно являюсь веганом и защитником животных, так что этот выбор был для меня очевидным.

С тех пор, как я начала поддерживать усилия по сохранению тигров, моя роль изменилась: теперь я не только жертвую деньги, но и участвую в стратегическом планировании их долгосрочного выживания и восстановления популяции. Мне потребовалось четыре года, чтобы сформулировать свою личную задачу в этом проекте: взять на себя ответственность — пусть и частично — за возвращение тигров в Корею в течение следующих 30 лет.

Это касается не только финансовой поддержки, но и посредничества между учеными, экологами и широкой аудиторией по всему миру — потому что природа, как и искусство, не знает границ. Я считаю огромной удачей, что «Звери малой земли» будут опубликованы во всех странах, где обитают амурские тигры, включая Китай (готовится к изданию). Но моя работа в этом направлении только начинается. Я воспринимаю свое искусство и правозащитную деятельность как единое призвание и жизненное предназначение.

Вернемся к вашему бестселлеру. Книга получит экранизацию, и работа над фильмом уже началась. Во-первых, интересно, что испытывает автор, который ждет, когда его история оживет на экране.

«Звери малой земли» станет сериалом! У меня также есть рассказ «Биосфера», права на экранизацию которого уже приобретены. Честно говоря, я возлагаю на сериал огромные надежды. Мне бы хотелось, чтобы он продемонстрировал высочайшие достижения корейского кинематографа.

Во-вторых, если пофантазировать, кого бы вы в идеале хотели увидеть в ролях главных героев? Объясните, почему. У вас, кстати, есть право голоса при утверждении актеров на роли?

Мне довелось принять активное участие в кастинге. Продюсеры даже отправили мне огромную Excel-таблицу со всеми кандидатами, и я потратила много часов, пересматривая их видео и аккаунты в соцсетях. Некоторые из них — звезды мирового масштаба, которые уже прочитали книгу и выразили свою заинтересованность. На самом деле главная сложность — не в том, чтобы привлечь топовых актеров. После успеха корейского издания «Звери малой земли» с этим проблем нет. Настоящий вызов — это убедить звезд с расписанием, забитым на несколько лет вперед, найти «окно» в своих графиках и состыковать их всех по времени.

Отдельно хочется поговорить про ваш второй роман, который вышел буквально в прошлом году. «Город ночных птиц» — о русской балерине, а действия происходят в наше время. Как возникла идея этой книги и какой смысл заложен в ее названии? И почему Россия?

Я занималась балетом с девяти лет. Среди всех школ балета именно русская школа оказалась для меня наиболее близкой — как для танцовщицы, так и для зрителя. Когда ты танцуешь по методу Вагановой, ты чувствуешь себя настолько целостным. Так получилось, что мне близка и русская классическая музыка. Поэтому, когда я собралась писать о балете, даже не возникало вопроса, должен ли это быть русский балет.

Если идея романа «Звери малой земли» настигла меня внезапно, словно тигр, то вдохновение для «Города полуночников» спустилось ко мне, словно птица, во время очередного загадочного эпизода моей жизни. Всего через несколько лихорадочных дней я уже знала, кто мои персонажи, какой у них путь и как будет разворачиваться сюжет.

Название книги отсылает к сцене, в которой персонаж по имени Дмитрий, покидая Москву, говорит: «Прощай, город мечтателей и полуночников». Это отсылка к словам Бориса Пастернака: «Мечтателю и полуночнику Москва милей всего на свете». В тексте Пастернак не упоминается, но мы знаем, что Дмитрий — человек образованный, так что читатели, знакомые с этой цитатой, получат особое удовольствие, узнав ее и осмыслив в контексте развития его персонажа.

Раз уж мы заговорили о Москве, скажу, что единственное о чем я сожалею, — это то, что я написала эту книгу до того, как побывала в России. Когда я наконец посетила Москву, я поняла, что этот город гораздо красивее, чем я его себе представляла. Жаль, я не знала этого раньше. И еще кое-что: жаль, что я не знала о темноте и запахе шерстяных пальто, царящих в фойе старого Мариинского театра. Так что, кажется, у меня два сожаления.

В разных интервью вы признаетесь, что на вас большое влияние оказала русская литература, особенно восхищает Лев Толстой. Что именно вам близко, что вас трогает в русской литературе? Что вы позаимствовали для своего творчества?

Честно говоря, мне немного неловко говорить о русской литературе перед русскими читателями — не уверена, что имею на это право. Но, возможно, я могу рассказать о своем личном восприятии особенно классики XIX века. Первое, что меня поразило в русской литературе, — это ее изящная ясность. В русском романе на любом уровне — в предложении, в абзаце, во всей книге — всегда есть четкая логика, направление и ритм.

Например, я восхищаюсь тем, как Толстой переводит взгляд читателя от чего-то крошечного — например, пыли, забившейся в морщины на лице Долли, — к чему-то более масштабному, вроде размышлений об обществе, или более глубокому, вроде человеческой совести. Это как слушать симфонию, где каждая нота играет свою роль и в итоге складывается в целое звуковое повествование. Так русская литература повлияла на меня с точки зрения техники.

Но главное, что привлекло меня в русской литературе, — это ее философия. Потому что для меня литература — это эстетическое выражение философии. Русская литература показала мне, что можно заглянуть в самую глубину человеческой души и все равно любить ее. Русские творцы научили меня, что долг творца распространяется не только на его собственное творчество, но и на искусство и на человечество в целом.